Глава
3
Волфганг
Амадей Моцарт — суперстар
Когда в 1756 году
Моцарт появился на свет, на дворе стоял
Век Просвещения со всякими там Вольтерами,
Руссо и прочими умниками. А так как
умников, как известно, никто не любит,
Моцарт подался в музыканты. Вообще-то
другого выбора у малыша Вольфганга и
не было, так как родился он в семье
музыканта и с младых ногтей, можно
сказать, с молоком матери, впитывал
музыкальную грамоту. И, что самое
удивительное, маленькому Моцарту такое
молоко явно пришлось по вкусу. Иначе
чем еще можно объяснить тот факт, что к
5-ти годам он уже шпарил на клавесине,
что твой Ингви Мальмстин, в 6 уже вовсю
разъезжал вместе с папой Леопольдом по
гастролям, а в 8 — написал первое
самостоятельное произведение. И не
какого-нибудь там «Чижика-пыжика», а
целую симфонию. Хотя, если бы это был
«Чижик-пыжик», уже ха одно это он заслужил
бы место в истории и ему стоило бы
поставить памятник, и туристы в Петербурге
бросали бы монетки на голову Моцарту,
а не какой-то там никчемной бронзовой
птичке.
Кстати, автор
музыки знаменитого «Чижика-пыжика» так
до сих пор и не был обнаружен, тогда как
текст приписывается то студентам
Императорского училища правоведения,
то аж самому Пушкину и датируется
приблизительно 20-30-ми годами XIX
века.
Итак, уже с
малых лет Вольфганг колесил по Европе
с гастролями, будучи важной составляющей
семейного предприятия Моцартов, куда
кроме него и папы входила и его сестра
Мария Анна, тоже неплохо натасканная
по части владения клавесином. Так и
представляю себе афиши расклеенные по
всем городам и весям: «Внимание! Впервые
в вашем городе в рамках большого
европейского турне: Леопольд Моцарт и
его чудо-дети. Сонаты, сонатины, шутки,
пьески, музыкальные зарисовки. За
исполнение номеров по заказу из зала —
двойной тариф».
Юный Моцарт
проездил по Европам все сознательное
детство, наверняка радуясь тому, что
завтра в школу не идти, поэтому даже
удивительно, как он вообще научился
читать и писать. Считать он, судя по
всему, так и не научился, так как дальнейшая
его жизнь, несмотря на плотный гастрольный
график, миллионером его не сделала.
Кстати, что касается папаши Леопольда,
то и его богатым человеком назвать было
трудно. Хотя ему, в отличие от Вольфганга,
повезло больше: мало того, что он сделал
из своего сына звезду первой величины,
так он еще каким-то образом умудрялся
постоянно брать отгулы (гастроли,
как-никак) на своем основном месте работы
— при дворе архиепископа Зальцбургского,
где служил капельмейстером. Как его при
этом не уволили по статье, замарав
трудовую, — загадка.
К 21 году
Моцарт-младший был уже мировой
знаменитостью, посетивший все мало-мальски
приличные столицы — от Вены до Парижа
и Лондона. Увы, Новую Зеландию к тому
времени только открыли, в Америке как
раз затевали войну за независимость, а
Россия при «заказе Моцарта на дом» как
всегда доверилась своей почте, так что
эти во многом выдающиеся страны гастролей
юного гения так и не дождались. Моцарт
же вовсю делал успехи, сочиняя новые
хиты и исполняя их при каждом удобном
случае. В 21 год он предпринял и свое
первое самостоятельное турне, в ходе
которого, правда, потерял свою горячо
любимую маму, но зато в Мюнхене встретил
свою первую настоящую любовь. Возможно,
если бы папа был рядом, все пошло бы
иначе, но Моцарт явно перестарался по
неопытности, и его возлюбленная, не
выдержав напора молодого гения, вместо
того, чтобы пойти под венец, ушла в
монахини. На счастье Амадея, у девушки
была сестра Констанция, которая оказалась
не столь впечатлительна, и вскоре они
зажили долго и счастливо. Ну, насчет
долго я несколько преувеличил, так как
Моцарт ел дотянул до четвертого десятка,
да и со счастливо я погорячился (все их
5 детей умерли раньше, чем папа смог
усадить их за пианино). Так или иначе,
но Вольфганг и Констанция жили в любви
и согласии. И это факт.
Тогда же Моцарт
перебрался из пусть родного, но
провинциального Зальцбурга в столичную
Вену, где в полной мере и раскрылся его
композиторский дар. Он сочинял много и
плодотворно, редко размениваясь на
пустяки. Из-под его пера выходят симфонии,
мессы, пьесы и целых 27 фортепианных
концертов, каждый из которых мог бы
возглавить хит-парады, если бы таковые
существовали в XVIII веке.
Благосклонная публика утирала платочками
слезы восторга и умиления, герцоги и
графини записывались в очередь с
предложениями частных концертов и
званых ужинов, а Моцарт жил на широкую
ногу, не отказывая себе в дорогих винах
и шелковых перчатках. Показателем его
таланта может служить тот факт, что и
по сей день произведения композитора
постоянно звучат то в кино, то в рекламе.
Эх, жил бы Вольфганг Амадей в наше время,
быть бы ему миллионером. Только на одних
рингтонах он сколотил бы целое состояние.
Многие люди в наше время даже не
догадываются, что во время звонка из их
мобильных телефонов звучит ни что иное,
как великая Сороковая симфония Моцарта.
1 мая 1786 года в
Вене состоялось знаменательное событие.
Нет, речь идет не о первомайской
демонстрации, а о премьере новой оперы
Моцарта «Женитьба Фигаро», положившей
начало новому витку моцартовской славы
— на этот раз на оперной сцене. Успеху
способствовало несколько факторов.
Во-первых, она была написана по-итальянски,
а венцы по каким-то неведомым причинам
просто обожали все итальянское. Во-вторых,
она была написана по вышедшему несколькими
годами ранее бестселлеру Бомарше.
В-третьих, это была комедия. И, наконец,
в-четвертых, она была просто чудо как
хороша. Настолько хороша, что ее исполнение
длилось дольше положенного, так как
восторженные венцы требовали исполнять
на бис чуть ли не каждую арию.
После такого
успеха оперу закупили все мало-мальски
приличные оперные театры, Моцарт наконец
получил постоянную должность при дворе
и в течение нескольких лет выдал еще
несколько убийственных по воздействию
на публику оперных хитов — трагического
«Дон Жуана», ромком «Так поступают все
женщины» и, разумеется, «Волшебную
флейту», мгновенно растасканную на
цитаты.
Казалось бы,
теперь Моцарт мог любому с высоты своего
положения надменно выкрикнуть «сначала
добейся!», но тут что-то пошло не так. И
пока в 1791 году «Волшебная флейта»
собирала аншлаги и рвала зал, к Моцарту
на огонек заскочил какой-то «черный
человек», сделав самый убийственный
заказ в истории. Вольфганг Амадей как
раз переживал далеко не лучшие в
финансовом плане времена: авторские
задерживали, время новогодних
«корпоративов» еще не подошло, в лавке
через дорогу накопились кое-какие долги
за носовые платки, чулки и перчатки, да
и муниципалитет грозил со дня на день
за задержку счетов отключить газ и
электричество. Неудивительно, что Моцарт
тут же ухватился за горячий заказ и,
взяв задаток, принялся за сочинение
«Реквиема», который для него оказался
роковым. Свою «лебединую песнь» композитор
закончил довольно быстро, но она оказалась
его последним шедевром, что впоследствии
породило множество слухов. Поговаривали,
что в роли заказчика выступала сама
смерть, но все оказалось гораздо
прозаичнее: «Реквием» потребовался
местному графу, собиравшемуся помянуть
недавно ушедшую в мир иной супругу. Так
или иначе, но через месяц Моцарт слег с
неизвестной болезнью, а еще через две
недели, 5 декабря 1791 года, скончался в
собственной постели.
Оказалось, что
на счетах почившего гения было пусто,
все друзья-знакомые как раз в это время
бегали по предновогодним распродажам,
к тому же было холодно, поэтому на
похороны никто не пришел, возвышенных
речей над усопшим не звучало, и даже
приличного надгробия над могилой бедного
(во всех смыслах) Моцарта так и не
установили. Так что где теперь находится
его давно истлевшие останки — неизвестно.
Говорят, что где-то на кладбище Святого
Марка в Вене, но и это далеко не факт.
Вскоре после
смерти Моцарта появились слухи о том,
что он был отравлен завистливыми
конкурентами. Главное подозрение пало
на Антонио Сальери, что более чем странно,
так как тот в те времена был весьма
успешным, удачливым и гораздо более
состоятельным, чем Моцарт, сочинителем.
Оставим эту сомнительную (пусть и весьма
романтическую) версию на суд истории,
а причиной смерти Вольфганга Амадея
Моцарта, по всей видимости, была банальная
простуда, хотя специалисты и придерживаются
более утонченных теорий.
О Моцарте
существует довольно много кинофильмов,
но я вам особенно рекомендую два из них.
Во-первых, это «Маленькие трагедии»
(1979), снятые по А.С. Пушкину советским
режиссером Михаилом Швейцером. Пусть
новелла о Моцарте и Сальери и не имеет
никакого отношения к действительности,
сыграна она действительно чертовски
здорово, да и Пушкин еще тот сукин сын!
Во-вторых, это «Амадей» (1984) Милоша
Формана, в котором режиссер не только
оказался гораздо ближе к историческим
событиям, но и на примере сочинения
Моцартом его «Реквиема» смог визуально
отобразить, в каких муках и из чего
рождается на свет подлинная музыка. Что
любопытно, пьеса Питера Шеффера, по
которой был снят «Амадей», была написана
под впечатлением от все того же трагедии
Пушкина и основанной на ней опере Н.А.
Римского-Корсакова.
Глава
4
Они
были до Моцарта
Разумеется,
Моцарт был великим композитором, но он
был далеко не единственным, кто заслуживает
упоминания. И до того, и после были те,
кто оставил свои имена на скрижалях
истории популярной музыки. Причем среди
них много тех, с чьими именами связаны
довольно любопытные факты, проходить
мимо которых я считаю непростительным.
Взять, к примеру,
итальянца Грегорио Аллегри (1582-1652),
жившего, как вы можете заметить, задолго
до Моцарта, хотя. Без участия последнего
и в его судьбе не обошлось. Не сказать,
чтобы он был настоящим гением, но вот
одно его произведение, мотет «Miserere»,
произвел на современников такое
неизгладимое впечатление, что он стал,
можно так сказать, настоящим хитом. А
как вы еще назовете произведение, которое
каждый год с неизменным успехом
исполнялось в Сикстинской капелле (нет,
«Мадонна» Рафаэля находится не там, а,
как ни странно, в Дрездене) во время
Страстной недели вплоть до конца XIX
века? Подумать только — 200 лет на вершине
хит-парада! Не беда, что только
католического. Так вот, этот самый
«Miserere» настолько впечатлил
папский престол, что Ватикан издал
особый указ — ни при каких условиях и
ни под каким соусом не показывать ноты
этого шедевра (а он и сегодня, замечу
вам, впечатляет) простым смертным. А кто
указ посмеет нарушить — тому строгий
выговор и в угол на горох! Ну, или чего
похуже. Разумеется, после такого никому
и в голову не могло прийти нарушить
папский указ. Пока в 1770 году в Ватикан
однажды не приехал молодой Моцарт,
впервые посетивший Италию в рамках
гастрольного тура. Одним из пунктов его
культурной программы была, конечно,
экскурсия в Сикстинскую капеллу. И надо
же такому было случиться, что его визит
в аккурат пришелся на Страстную неделю.
Разумеется, такой меломан, как Моцарт,
сразу же распознал в «Miserere»
истинное величие. И так ему захотелось
стать обладателем этого шедевра, что
он, не дождавшись занавеса, бросился к
себе в гостиницу и там же — по памяти!!!
— нота за нотой перенес сочинение
Аллегри на бумагу. Что он делал с ним
впоследствии — неизвестно, но так или
иначе, а «Miserere» пошла по
рукам. Моцарта, конечно, наказать за это
не получилось, звезда как-никак, да и
формально папский указ никто не нарушал
— нот-то Моцарту никто не показывал, к
тому же и спохватились в Ватикане поздно.
Сейчас бы его хоть за пиратство могли
бы привлечь, а тогда — отыграл концерты
наш юный гений и махнул обратно в
Зальцбург. И поминай, как звали.
Или вот была
еще такая история. Итальянец Жан-Батист
Люлли (1632-1687) был очень известным
композитором и дирижером и очень нравился
французскому королю Людовику XIV,
который совершенно искренне полагал,
что все лучшее в этом мире должно
принадлежать ему. Вот он и сделал Люлли
предложение, от которого отказаться ну
никак было нельзя. И не потому, что «у
мафии длинные руки», а потому, что глупо
отказываться от хлебной должности
личного композитора короля. Жан-Батист,
в принципе, всем был доволен и после
занятия должности предавался радостям
парижской жизни, время от времени
пописывая музыку для королевских
балетов. Был в его новой работе и
дополнительный бонус: с легкой руки
короля он стал монополистом на рынке
постановки опер во Франции, так что
теперь ни одна его опера не пропадала,
пусть поначалу их и приходилось играть
на площадке для игры в теннис. Но не надо
думать, что Люлли заботился только о
собственном благополучии. Он не забывал
и о других. Так, например, именно он навел
порядок в составе симфонического
оркестра, приведя его к тому виду (ну,
почти), в каком он существует и по сей
день. Однако, многие вспоминают о нем
не как о новаторе и придворном композиторе,
а как о человеке, чья смерть стала
легендой.
Работу дирижера
и сейчас-то сладкой не назовешь, а тогда
она была, как оказалось, еще и опасной.
Дирижеры, пожарные и саперы — именно
так выглядела тройка самых опасных
профессий при короле Людовике. Как
известно, сегодня для управления
оркестром дирижер пользуется тонкой
изящной палочкой, одним из первых которую
ввел в обиход искусный немецкий скрипач,
композитор и дирижер Людвиг Шпор
(1784-1859), который помимо этого прославился
еще и тем, что приблизительно в 1820 году
изобрел подбородник для скрипки, за что
ему вот уже как почти два столетия
благодарны все скрипачи мира (и как они
до этого без него обходились?). Во времена
же «Короля-Солнца» дирижеру вместо
легкой палочки приходилось орудовать
здоровенной палкой, отбивая ею ритм об
пол, чтобы оркестранты особо не задавались
и не мчались впереди паровоза. Именно
эта палка и стала причиной несчастного
случая на производстве, приключившегося
с Жаном-Батистом Люлли. Увлекшись
сюжетными поворотами партитуры, он не
рассчитал собственных сил и со всей
дури врезал палкой себе по ноге, да так,
что пробил ее к чертовой матери. Концерт,
конечно, с горем пополам доиграли, но
рана Люлли долго не заживала, а где
подобная травма, там и до гангрены
недалеко. Врачи, ясное дело, настаивали
на ампутации, но Люлли с ногой расставаться
не хотел и через 2 месяца умер. Этот
случай мгновенно облетел все известные
и неизвестные оркестры и оркестрики, и
дирижеры наконец осознали, насколько
опасна их профессия. Не знаю, выдавали
ли им после этого молоко за вредность,
но то, что они стали осторожнее, это
факт.
Следующий
популярный композитор, о котором пойдет
речь, вам хорошо известен, особенно его
концерт «Времена года». Конечно, вы все
знаете Антонио Вивальди (1678-1741), но вот
знаете ли вы, что его путь к всемирной
славе растянулся на долгие 200 лет? Дело
в том, что после смерти произведения
этого вполне успешного при жизни
итальянца практически не исполнялись,
а виноват в этом был некий граф Джакомо
Дураццо, который скупил все работы
мастера и запер их под ключ. Мало того,
он указал в завещании, что никто из его
наследников под страхом лишения
наследства не имеет права не только
публиковать сочинения Вивальди, но и
даже исполнять их. Никогда. Во веки
веков. Сделать вывод, любил ли Дураццо
настолько Вивальди или ненавидел,
конечно, трудно, но чего еще можно было
ожидать от человека с такой фамилией?
Как ни странно, наследники свято блюли
запрет чудаковатого предка вплоть до
середины XX века, пока
кто-то из них наконец не одумался. Не
иначе, как сменил фамилию. Эта история
не была бы такой удивительной, если бы
мы не знали, что после себя Вивальди
оставил более 500 концертов, 50 опер, 80
сонат и 120 других произведений. Как
Джакомо Дураццо умудрился скупить их
все на корню — загадка. Видимо, брал
оптом и на вес. Что и говорить, дуракам
везет.
Если на вас
произвело впечатление то количество
сочинений, которое Вивальди произвел
на свет, то, поверьте мне, это еще цветочки.
Вот где ягодки. Живший почти в то же
время, что и создатель «Времен года»,
немецкий композитор Георг Филипп Телеман
(1681-1767) вошел в историю не потому, что
был у себя на родине настоящей звездой
и тем, кто одним из первых начал публиковать
свои произведения в музыкальных журналах,
предназначавшихся для самого широкого
круга читателей. Нет, он вошел в историю
как человек, написавший больше
произведений, чем кто-либо за все время
существования музыки. Он оставил после
себя около 3700 (!!!) сочинений. Три тысячи
семьсот!!! Вы только задумайтесь над
этой цифрой. Даже если предположить,
что он писал на протяжении всех 86 лет
своей жизни — с момента рождения до
самой смерти — получится без малого 43
сочинения в год. Сегодня на подобное
даже не каждый коллектив автором
способен, а он справлялся со всем в
одиночку. Вот какие люди жили в те
времена! А вы говорите...
Удивительных
людей в те времена хватало. Взять того
же Иоганна Себастьяна Баха (1685-1750),
обладавшего не только скверным характером
(вечно он ругался со своими работодателями),
но и завидной плодовитостью. Причем не
только музыкальной. У Баха было 20 детей,
правда, в силу не зависящих от него
обстоятельств в итоге выжило только 9,
но и этого достаточно, особенно если
учесть, что четверо из них тоже стали
композиторами, а Иоганн Христиан
(1735-1782) так вообще пользовался большей
популярностью, чем его отец. Не менее
значимым, разумеется, было и музыкальное
наследие Баха-старшего, если только на
то, чтобы привести его в порядок и
подготовить к публикации, потребовалось
целых 46 лет. Иоганн Себастьян Бах, кстати,
был хоть и уважаемым автором, но все же
не настолько популярным, чтобы собирать
стадионы и грести деньги лопатой. Так,
его знаменитые ныне «Страсти по Матфею»
при жизни автора были исполнены лишь
однажды (не считая пары раз в сокращенном
виде) — в Великую пятницу (11 апреля) 1729
года в Лейпцигской церкви Св. Фомы, после
чего надолго легли на полку, где бы они
так и пылились, если бы в 1830 году о них
не вспомнил Феликс Мендельсон, как раз
возглавлявший хор Берлинской королевской
академии искусств. Так 100 лет спустя
благодаря стараниям преданного поклонника
имя к тому моменту уже подзабытого
классика эпохи барокко вновь вернулось
на карту музыкального мира.
Любопытно, что
в год рождения Баха на свет появилось
еще два выдающихся исполнителя и
композитора, пользовавшихся гораздо
большей популярностью, чем он. Речь идет
о Георге Фридрихе Генделе (1685-1759) и
Доменико Скарлатти (1685-1757). И, несмотря
на то, что первый обосновался в Англии,
где даже написал коронационный гимн
для короля Георга II (известный,
как «Волшебник Задок», он до сих пор
исполняется на коронации каждого
британского монарха. Пусть в последний
раз это и было больше полувека назад),
а второй — в Италии, судьба однажды их
все-таки свела. Суть в том, что Гендель
и Скарлатти решили выяснить наконец,
кто из них лучший музыкант всех времен
и народов. Правда, дело осложнялось тем,
что один из них играл на органе, а второй
— на клавесине, но разве мог такой пустяк
отговорить настоящих мужчин от честного
поединка? Битва все-таки состоялась и,
согласно легенде, судьи проявили просто
чудеса изобретательности, отдав пальму
первенства обоим, и при этом оба музыканта
остались довольны их решением. Судьи
нашли из сложившегося положения изящный
выход, постановив, что Скарлатти лучше
всех играет на клавесине, а Гендель —
на органе.
Когда все эти
люди творили и покоряли сердца сильных
мира сего и их подданных, Моцарт еще
даже за пианино не сел. А ведь многие
пытаются утверждать, что до него и
музыки-то приличной не сочиняли. Как мы
с вами увидели, сочиняли и еще как. Ну а
теперь, после таких выводов, пора нам
присмотреться и к его конкурентам. К
тем, кто периодически сбрасывал Моцарта
с вершины списков популярности, если
бы Всевышний был порасторопнее и придумал
хит-парады пораньше.
[ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ]
No comments:
Post a Comment